— Это грабеж века, — воскликнул майор Власов, оглядывая пустую раму, где еще вчера висел знаменитый «Закат над Волгой» кисти Рябинского. — Камеры, охрана, сигнализация — и все мимо! Как, черт возьми, такое возможно?

Сотрудники галереи переминались с ноги на ногу, стараясь не ловить на себе взглядов майора. У главного смотрителя, пожилого мужчины в строгом сером костюме, тряслись руки.

— Никак не понимаю, товарищ майор, — пробормотал он. — Все проверяли... система новая...

— Новая, говорите? — Власов резко обернулся к капитану Рогозиной, своей правой руке. — Надо поднимать списки всех, кто имел доступ к объекту. Пусть проверяют камеры, каждую секунду.

— Уже занимаются, — коротко ответила капитан. — Пока что ничего подозрительного.

Власов досадливо махнул рукой:

— Ничего подозрительного... А картина в два миллиона долларов испарилась. Вот что подозрительно!

На улице шел мокрый снег. Власов достал сигарету и прищурился, глядя на серое небо. Подобные дела всегда начинались одинаково: полный хаос, миллион версий, никакой ясности. Но что-то в этом похищении его беспокоило больше обычного. Казалось, что преступник насмехается прямо у него под носом.

— У вас странное выражение лица, майор, — заметила Рогозина, подходя ближе. — Уже есть мысли?

— Пока только догадки. Слишком чисто сработано. Без ошибок, без следов. Такое могли провернуть только профессионалы.

— Или кто-то из своих, — добавила капитан.

Власов кивнул.

— Точно. Внутренний человек. Вот только кто?

Вся команда трудилась без остановки. Записи с камер действительно ничего не дали: кадры, где картина исчезает, оказались заменены на несколько минут статичной картинки. Кто-то явно хорошо знал, как устроена система безопасности.

На допросах охранники путались в показаниях. Один утверждал, что видел странного мужчину в черной шляпе, другой вспомнил, что кто-то долго возился у двери служебного входа. Но все это были обрывки, которые не складывались в единую картину.

Через два дня у майора появился первый настоящий зацеп. Один из сотрудников музея, двадцатилетний Артем Громов, вдруг пропал. Молодой техник, отвечавший за обслуживание камер, внезапно не вышел на работу и перестал отвечать на звонки. В его квартире нашли собранный чемодан и пустую пачку дорогих сигарет — явно не по карману простому работнику музея.

— Слишком очевидно, — пробормотал Власов, сидя за столом и вертя в руках пачку сигарет. — Как будто специально оставлено, чтобы мы клюнули.

Рогозина присела напротив:

— Что будем делать? Объявлять розыск?

Майор задумался на секунду, затем отложил сигареты в сторону.

— Нет. Подождем. Если он действительно причастен, то долго скрываться не сможет. А пока займемся другим.

Ночью, сидя у себя в кабинете, Власов внимательно изучал список сотрудников музея. Вдруг его взгляд зацепился за имя — Софья Мельникова, искусствовед. Молодая, красивая, недавно устроилась в музей, якобы с прекрасными рекомендациями. Но вот что удивительно — никто из ее «рекомендателей» не отвечал на звонки.

На следующий день Власов лично пришел к ней домой. Дверь открыла Софья — в халате, с чашкой кофе в руках. Увидев майора, она улыбнулась:

— Доброе утро. Чем обязана?

— Беседа. Ничего серьезного, — мягко ответил он, заходя внутрь.

Квартира была уютной, но слишком пустой — словно здесь никто не жил. Ни фотографий, ни мелочей, которые обычно наполняют дом. Только один странный предмет привлек его внимание — старый ящик, стоящий в углу.

— Коллекционируете антиквариат? — невзначай спросил он.

Софья на секунду замешкалась, но тут же улыбнулась:

— Да, немного.

Кульминация наступила внезапно. Ночью в полицейский участок позвонил Артем Громов. Испуганным голосом он сообщил, что готов сдаться, но с одним условием — он расскажет все, если его возьмут под защиту.

Когда Власов и Рогозина приехали на место встречи, они нашли его дрожащим и бледным. Артем выложил все: Софья была не просто искусствоведом, а профессиональной воровкой произведений искусства. Она завербовала его, пообещав долю от продажи картины.

— Но потом она сказала, что я ей больше не нужен, — проговорил Артем, глядя в пол. — Я испугался, что меня уберут.

Софью задержали на следующий день. В старом ящике у нее дома и правда нашли «Закат над Волгой», завернутый в несколько слоев ткани. Она не стала сопротивляться и только улыбнулась:

— Что ж, майор, вы неплохо поработали.

Власов проводил ее взглядом, полный усталости и облегчения.

— Работа у нас такая, — пробормотал он себе под нос.

Финал наступил быстро. Картина вернулась в галерею, Громов получил условный срок, а Софью ждал суд. Для Власова же это дело стало напоминанием, что за каждым преступлением стоят не только деньги, но и человеческие слабости — жадность, страх, тщеславие.

— А мы всего лишь убираем последствия, — вздохнул он, бросая в урну очередную сигарету.